Говорят, в интернете есть все! Но как ни старалась я найти интервью или биографию Александра Дмитриевича Харютченко, преподавателя Академии Матусовского, ничего, кроме фразы, растиражированной множеством сайтов, о том, что он – известный композитор, член союза композиторов Украины и России, ученик Арама Хачатуряна и Эдисона Денисова, не было. Тогда я стала расспрашивать о нем знакомых музыкантов. Картина вырисовывалась еще более загадочная: «Это глыба!», «Живая легенда!», «То, что он сочиняет, сыграть можно только в особом психологическом состоянии!» – говорили мне они. На встречу с маэстро я шла заинтригованная, а побывав на репетиции симфонического оркестра под управлением Сергея Йовсы, исполнявшего сочинения Харютченко, вынуждена была согласиться со своими собеседниками. И, возможно, вам, дорогие читатели, после прочтения этого материала захочется послушать его необычную прекрасную музыку.
Я родился в Тихом океане, в прошлом веке. Отец мой был военнослужащим, и вскоре мы перебрались в Москву. Во время путешествия домой, переплывая Охотское море, мы попали в шторм. И нас, пассажиров корабля, с помощью рыболовной сети перемещали на другое судно. Под нами бездна и над нами. Я был тогда еще грудным ребенком.
Если бы я не стал композитором, я бы стал астрофизиком, потому что музыка – это космос!
Через несколько месяцев остров Шум-шу, на котором мы жили, был смыт к чертовой матери огромной волной. Бог для чего-то спас нас.
У меня есть сочинение «Цунами». Но не каждый может выслушать эти безумные звуки.
У Шарля Бодлера есть стихотворение: «Я в музыку порой иду, как в океан,//Пленительный, опасный//Чтоб устремить ладью сквозь морок и туман// К звезде своей неясной…». Так что в моей жизни два океана.
Мама — уроженка Луганска. После того, как отец ушел в запас, мы осели в Луганске.
Я был обычным пацаном, учился в школе, гонял в футбол, но в 12-13 лет возникло желание заниматься музыкой.
Я научился играть на ксилофоне, не зная нот. Мне нравились ударные инструменты.
В оркестре Георгия Аванесова я солировал на ксилофоне и играл на всех ударных инструментах. Аванесов стал моим первым учителем.
Мне хотелось сочинять, но Аванесов говорил: «Лучше чем Чайковский не напишешь, а хуже не стоит». Спустя годы я сыграл ему свою музыку, и он сказал: «Это не хуже, чем у Чайковского, но по-другому». Это была авангардная, духовная музыка «Страсти по Руси».
В 14 лет я стал лауреатом 1-й премии Киевского конкурса молодых талантов. После победы на конкурсе подал документы в Луганское музыкальное училище.
Мой экзаменатор композитор Михаил Воль понял, что я не знаю нот, но у меня был абсолютный слух.Меня приняли. Через три года я уже учился в Донецке на теоретическом факультете заочно, чтобы иметь возможность играть.
Год я отработал с нашим Луганским симфоническим оркестром. Я узнал оркестр, это помогло мне в дальнейшем.
Мой преподаватель композитор В. Доронкин посоветовал мне после третьего курса поступать в консерваторию в Одессу. Он дал мне рекомендательное письмо. В Одессе меня обокрали, украли деньги и рекомендательное письмо. Но я все же решился поступать и поступил без рекомендаций.
Я разрывался между Луганском, Донецком и Одессой, пока были улажены все бюрократические моменты, ведь у меня не было аттестата зрелости.
Однажды, когда я перелетал на каком-то кукурузнике из Луганска в Донецк, у самолета заглох мотор.«Мы не падаем, мы планируем», – сказал пилот.
Вскоре я стал расходиться во взглядах со своим педагогом. Я писал авангардную, атональную, додекафонную музыку. Поэтому, чтобы продолжить образование, я отправился в Москву.
«Мне не нужен диплом, я хочу учиться», – сказал я Араму Хачатуряну в ответ на его предложение идти на 4-й курс. «У кого Вы хотите учиться?» – спросил он. «Что за вопрос! Конечно, у вас»! Так я стал учиться у Хачатуряна.
«Мне нравится музыка, которую ты создаешь, но я не понимаю, как это тебе удается», – говорил мне Арам. Речь шла о новых стилистиках композиторского письма, которыми не владел классик. Он позволял показывать музыку Шнитке и Денисову, которые являлись ведущими мастерами музыкального авангарда.
Однажды мне поставили на экзамене 2. Объяснение было простым: слишком хорошо, чтобы ставить 4, но слишком нетрадиционно, чтобы поставить 5. Хачатурян самолично красным фломастером в зачетке исправил двойку на пятерку.
Хачатурян с трудом выговаривал мою фамилию. Он говорил «Харутченко» и предлагал взять фамилию матери, но я отказался. И тогда он сказал: «Надо делать из фамилии ИМЯ. Сделаешь!»
Меня направили служить в Таманскую дивизию в Подмосковье, но освободили от армии в связи с работой над фильмом «Арам Хачатурян».
Фильм демонстрировался по всему миру. Он стал моей визиткой. В конце фильма звучала моя музыка. После этого показа меня стали приглашать в кино.
Кино – это настоящая лаборатория для композитора, благодаря которой он может донести свои эксперименты до зрителя.
Я написал музыку более чем к 40 фильмам и к одному мультфильму. «Это несерьезно», – говорили мне. Может, это и хулиганство, но в хорошем смысле. Похулиганить я люблю!
Шнитке придумал такой термин «полистилистика». Я полистилист, я пишу во всех стилях, и авангардную, и традиционную музыку. На юбилейном концерте звучало мое сочинение «Барокко», но это не барокко в классическом понимании, оно стилистически напоминает эту форму, но в произведении происходит разрушение красоты! Это то, что мы видим вокруг, в современном мире.
Я писал симфонии, кантаты, оратории, камерную, хоровую, духовную музыку. Написал музыку к 2 балетам, пока не поставленным: «Ящерица» и «Дориан». А также оперу «Ромео и Джульетта», поставленную в стенах Академии Матусовского. Драматические спектакли с моей музыкой играли на сценах Москвы, Тбилиси, Луганска.
Говорят, что искусство должно быть понятно народу. Мне больше нравится мысль, что искусство должно быть понято народом. Слушателя нужно просвещать, а не опускаться до его уровня.
Сто тысяч музыкантов есть в мире, а гениальных единицы. В чем секрет? Нетрудно выучить ноты, но главное — понимать структуру, что за произведение ты хочешь сотворить, почувствовать его. Это и есть Искра Божья.
Никогда не думал, что буду учить студентов.
Основная задача искусства – красота.
Основной принцип жизни: любовь, созидание, согласие и вера. А все остальное – безобразие, от слов «без образа».
И я пытаюсь эти понятия донести до людей средствами искусства, музыки. Но это возможно лишь, если произведение практически шедевр!
Надо писать так, чтобы после перерыва люди не уходили из зала!
Для себя я решил: плохо ничего нельзя делать. Этому и учу студентов.
Чтобы понять, что интернет не помойка, а кладезь знаний, нужен поводырь и не один, который расскажет, что искать и где искать.
В больших городах больше возможностей заработать денег, а писать можно хоть в пустыне! Где творить, не имеет значения, это можно делать в любой точке мира, важно то, что ты творишь!
Война? Никуда не уезжал! Мимо меня летали бомбы, а я писал музыку. Я написал произведение на стихи Лермонтова «Молитва». Это простая, тональная, одухотворенная музыка. Писал в темноте. И мины не долетали. Работал. Не скучал и не боялся.
Я хотел бы написать книгу, но лучше я буду писать музыку.
Елена Заславская
Материал «Музыка – это космос» — один из текстов очередного номера газеты «Камертон». Полностью номерчитайте здесь.
